— Он же там сказал, решения принимаются не здесь, — тихо веселится Эрнандес с противоположной стороны. — А они лишь исполняют. Ну и это же пока не конец, лишь повышение ставок.

— Мне вот интересно, они на маму будут выходить? Или напрямую на Виктора? — Миру что-то целеустремлённо решает про себя. — Понятно, что своего человека так не оставят, но тогда вдвойне актуален вопрос ГЕНЕТИКСА.

— Боюсь, инициативный Гена, даже загнись он на нашей луне, не перевесит активов Рыжего там, — задумчиво намекает Мартинес. — Хотя, конечно, будет зависеть от того, что именно этот Климентьев может выболтать. Если за его спиной есть информашка, могут и пойти на уступки — лишь бы он тут у нас соловьём не заливался в тюрьме, когда пара hermanos пенис к губам поднесут. Его же собственный... понятно, короче! Рыжий, а ты что думаешь? — она резко меняет тему.

Такое ощущение, что у одноклассницы есть какие-то свои отношения на лунах, переходящие в некие конкретные планы вот прямо сейчас, не отходя от кассы.

— Без разницы, — говорю. — Ничего личного, сама же слышала. Тем более, нам чужого не надо. Исключительно своё бы вернуть, хоть часть.

ИНТЕРЛЮДИЯ 1

Глава 9

Консул, защищавший Гену, задумчиво проводил нас взглядом, закуривая прямо на крыльце здания. Похоже, на правила ему плевать — потому что рядом на четверть стены висит табличка, запрещающая курить.

Наша машина стоит на парковке за углом. Туда и направляемся.

— Внимание. — Неожиданно собрано командует Мартинес сразу за поворотом.

Сама при этом ещё больше вешается на моё плечо, шарит левой ладонью в районе моей спины и щипает чуть ниже, имитируя то ли игривость, то ли какое-нибудь своё стандартное амплуа.

— На какую тему внимание? — ровно уточняет Миру.

Ловлю себя на том что говорить "сестра" почему-то язык не поворачивается, а брать в кавычки, даже мысленно, не поднимается рука.

Одноклассница не отвечает. Лишь напрягается (чувствую по её мышцам), прислушиваясь или присматриваясь к трафику какого-то узкоспециализированного расширения.

— Худая что-то заметила, — переводит нам на простой язык Эрнандес, знающая подругу намного лучше. — Не на земле заметила, что-то по вертикали.

— Как...? — Хамасаки обращается к баскетболистке и своей лаконичностью, как обычно, может поспорить со сфинксом.

— Вижу в её интерфейсе.

— Да дроны там. Думаю, совсем небольшие, класс мини или как это в вашей классификации называется, — бросаю небрежно с видом всезнающего учителя.

Ана и Миру синхронно поворачиваются в мою сторону и так же одновременно поднимают брови.

— Быстро объясняй. — Абсолютно не шуточным и ни разу не игривым тоном требует Мартинес.

Смотрит она при этом не под ноги, а расфокусировано — словно сквозь землю.

— Он что, прав? — заинтересовывается японка вслух.

— Он же плохо видит? — добавляет баскетболистка. — Рыжий, а и правда, как...? Ты же слепой, как котёнок. А расширений у тебя в принципе нужных нет, потому что это уже армия. У Худой армия есть, родительская, оттуда и продукт, но ты-то?

Быстро прокрутив в голове нашу последнюю беседу с завучем, прихожу к выводу, что Трофимов не просил не говорить кому-либо.

Наоборот. Даже специально обозначил, что к сведению можно принять (в моём случае это равно поделиться с теми, кто меня опекает и у кого я живу). Он не хотел, чтоб слова прозвучали в его исполнении — это да (концентратор был включен). Но ограничений на распространение подсказки он демонстративно не поставил.

Айя истолковывает мою паузу по-своему: активирует у себя что-то такое на браслете, от чего даже у меня зубы начинают ныть. Потом она ну очень энергично дёргает меня за руку:

— Я поставила крышу от чужих ушей! Быстро объясняй, она недолго стоять будет!

— Я же перед выходом был у Трофимова: общались, то да сё.

— ЗНАЕМ!

— ... кроме прочего, коснулись некоторых интересных нюансов нашей с ним общей родины. Он, кстати, предупреждал, что консул в суде с наезда начнёт.

— Бля. Не тяни кота за... хобот. Ради Иисуса. — Непохожим на саму себя тоном просит младшая Эскобар. — Быстрее рожай. — Затем коротко касается губами моего носа.

— Я его спросил, каким образом этот Гена смог меня найти в многомиллионном городе. Настолько оперативно и точно локализовать, чтобы даже за стол мой подсесть в кабаке, откуда вы только вышли. Ни раньше, ни позже.

— Потом?

— Я подумал по кое-каким нюансам, Трофимов в курсе: звучали разные намёки. Он в ответ вот так руками помахал, — соединяю кисти и повторяю жест, как будто машут крылья. — Ещё он на потолок посмотрел и указательным пальцем туда же потыкал. А когда я сам сказал про дроны, Трофимов кивнул.

— Не хотел с активным концентратором собственным языком говорить, — мгновенно соображает Миру. — Айя, а что тебя встревожило? Нам уже пора бояться? Может, бегом?..

— Размеры меня встревожили, — ворчит в ответ Мартинес. — Бегом неактуально пока. Наши леталки этих определили вот только что; у нас на вэцэ все на ушах сейчас стоят. Да, Свин не соврал: есть какие-то маленькие хреновины в воздухе, а количеством на половину авиакрыла тянут. Наверное, именно что для наблюдения, не для иных функций. Нападать с таким — разве что глаз выбить... Рыжий, можно я эту твою инфу своим отобью прямо сейчас? А то наши ещё часа три на голове стоять будут, до самого конца смены.

— Без проблем.

— Свин на тебя не осерчает?

— Он специально так и сказал с расчётом, что я вам передам. Не осерчает. И не называй его свином, пожалуйста, при мне.

Одноклассница переходит в молчаливый ускоренный режим и начинает что-то активно кому-то наговаривать без единого звука.

— Вот и Худая исчезла из коммуникации, — ухмыляется в сторону Эрнандес. — Это надолго, минут на пять теперь. Можем погулять вокруг, если хотите.

— В машину не садимся? Ждём снаружи? — педантично уточняет дисциплинированная японка.

— Я не к тому... Так, в машину всё-таки садимся, она и по пути может договорить. — Ана явно о чём-то общается с лучшей подругой и в мессенджере.

— Стоп. — Всех останавливаю я.

Выпутываюсь из рук одноклассниц, отхожу в сторону, чтобы в кадр не попадал никто из них, и лишь после этого отвечаю на чей-то ну очень активный входящий вызов: похоже на те моменты, когда звонит Тика, только абонент сейчас из другого государства.

В принципе, я даже предполагаю, из какого.

— Добрый день. — Приветствует меня по-русски незнакомый мужик лет пятидесяти и с бородой. — Виктор, ты меня не знаешь. Пожалуйста, не разрывай первым соединение: это в твоих же интересах.

— Обычно так и начинают аферисты, — отвечаю ему без паузы. — Пожалуйста, назови мне хоть одну причину, по которой я не должен разрывать этого самого соединения, раз ты сам сказал, что мы с тобой не знакомы. Я несовершеннолетний, тебя в глаза не видел; зачем эта беседа, по-твоему, нужна мне?

Судя по выражению лица, бородатому в первое мгновение не сильно приятен мой симметричный ответ.

Ну да, русский язык — он такой. Есть во втором лице, в отличие от английского, и единственное число (надо будет спросить подруг, кстати, так ли оно в испанском).

— Меня зовут Виктор Иванович Сапрыкин. Я являюсь послом на территории федерации.

— Ого. Так это ты босс того консула, который только что в суде меня мразью назвал? — уточняю. — Я твой тёзка, Виктор Сергеевич Седьков. Приятно познакомиться.

Ну а чё. Как аукнется.

— В результате заседания, с которого ты только что вышел, наш гражданин Климентьев получил полтора года в тюрьме федерации.

— Я в курсе. Должен сожалеть или посочувствовать?

— Это крайне нежелательный вектор развития событий. Виктор, я могу каким-либо образом связаться с твоей матерью?

— С которой из? — вырывается у меня на автомате.

— Я не в курсе о каких-либо других матерях, кроме единственной. — Сапрыкин настораживается. — Наталья Николаевна Седькова же? Каким образом у человека возможна вторая мать?