— По Коули мне так не показалось: он сам сказал, что рассчитывал на посещение Тики.

— Это он не рассчитывал, что кто-то из муниципалов сможет остановить Хамасаки снаружи, — углом рта улыбается Миру. — Вполне логично рассчитывал, в принципе; но это не отменяет стоимости самой помощи помощи. Ана, спасибо. — Затем и её лицо меняется и перетекает в какое-то задумчиво-жалобное. — Бл*, треш какой-то: и правда, брат и сестра. Вот же херня.

— Были какие-то матримониальные планы на него? — без паузы и вроде походя интересуется Мартинес.

— Нет! — торопится откреститься Миру. — Скорее, не было планов по планированию своей жизни с учётом ещё одного очень близкого кровного родственника!

— Да ладно, я не навязчивый, — ворчу. — Сейчас бы со всем этим разобраться — и ага... Окей, информацией вроде обменялись. Дамы, перед тем, как сделаю объявление, не могу не спросить: кто-то ещё желает что-то сказать?

Эрнандес молча кладёт руку на моё бедро под столом. Мартинес с другой стороны — на второе.

— Рожай без пауз.

— Я не против, что мы с тобой родственники и в реале, — Миру становится серьёзной. — Рыжий, не в моих правилах так болтать языком, но я где-то рада, что ты есть. С чистого листа заявляю: прости, если раньше в чём была не права. Хочу, чтобы ты имел в виду: то, что мы узнали сегодня, для меня картину мира меняет. В конструктивную сторону и для тебя — в положительную. Вне зависимости от позиции мамы, с этой секунды у меня с тобой свои отношения. Всё.

— А отец? — уточняет баскетболистка зачем-то.

— Отрезанный ломоть. Когда-нибудь, если понадобится, куплю ему целое побережье со всем прилагающимся — но сейчас, в ближайшем будущем, в моём ближнем кругу его нет. Как точки опоры либо коммуникации, имею ввиду, — тут же поправляется аккуратная японка. — В этой связи вопрос к тебе, брат. — Последнее слово она чуть насмешливо выделяет информацией. — А ты свои грандиозные стратегические планы будешь распространять на меня или...? Извиняюсь, что поднимаю тему в такой атмосфере.

— Для тебя так много значит этот анализ? — в нашем интерфейсе выделяю маркером весь файл из лаборатории.

— Хренасе ты прокачался, — отмечает вполголоса Мартинес. — Прикольная скорость взаимодействия.

— Да. Этот анализ для меня значит очень много, — Миру чеканит каждое слово. — На свете, получается, есть только три человека с генетическим набором, максимально близким к моему. Ты, мама и отец. Но последний пункт мы пока считать не будем, уже сказала. Имеешь что-то против?

— Просто уточнил.

— А чё объявить-то хотел? — напоминает Мартинес, перебрасывая себе на тарелку последний кусок пиццы. — ОФИЦИАНТ, ЕЩЁ ОДНУ! Ну, когда спрашивал, желаем ли что-то ещё сказать мы?

— До сегодняшнего дня кое-кого из старших я подсознательно воспринимал как более высоких в иерархии. Перед тем, как принять какое-либо своё решение, как минимум спрашивал Тику и не только её.

— А что меняется сейчас? — Эрнандес.

— А теперь центр принятия решений и стратегического планирования перемещается сюда, — упираю указательный палец себе в висок. — Сорри за пафос, но вы должны знать.

— Почему? — Мира не напряжена, скорее собрана. — Я хотела бы понимать базу.

— К сожалению, никто в мире сейчас не готов к тому, что будет происходить в ближайшее время. Я это понял особенно чётко, когда говорил с Коули.

— Логично, чё. Такие перетряхивания и революции не могут быть регулярными по определению, — Мартинес забирает из рук официанта круглую деревянную подставку с заказом и жестом показывает ему, что больше ничего не нужно. — Потому что если такая херня регулярная, это уже луна или шахтёрский мир, а не федерация.

— Именно. А в нештатных ситуациях я предпочитаю рассчитывать только на себя. Это не отменяет того, что я знаю всю подноготную, — снова подсвечиваю в интерфейсе результаты анализа. — Принимаю, понимаю, согласен. Просто настало время жить своим умом, хотя и с опорой на семейные ресурсы, возможно.

— Да никто вроде не против, — вздыхает Эрнандес. — Мы так точно.

— С мамой, думаю, проблем тоже не будет, — дипломатично и обтекаемо намекает Миру. — Я её очень хорошо знаю. Такое решение она лишь поддержит. Ты же скажешь ей?

— Конечно. Только, с вашего разрешения, полчасика посижу здесь один. Едьте, я догоню.

— Без базара. — Мартинес начинает решительно подниматься из-за стола, прихватывая пиццу вместе с деревяшкой. — Закажешь себе ещё? Мы это сами доедим.

— Да.

— А как он домой доберётся? — Эрнандес и японка переглядываются.

— Позвонит мне и попросит машину. — Айя свободной рукой практически вытаскивает их за собой. — За четверть часа до того, как соберётся ехать. Потом посидит тут, в светлом и безопасном месте, и дождётся транспорт. Всё, бабоньки, погнали.

А ведь обычно она не проявляет подобной тактичности. Прикольно.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Глава 5

— А ты вообще кто? — спрашиваю, старательно оставаясь спокойным и тщательно посыпая рубашку солью в том месте, где краснеет пятно от томатного сока.

Собеседник внимательно наблюдает за моими действиями и ничего не отвечает.

— Ну вот и поговорили, — пожимаю плечами. — Предлагаю встать из-за моего стола по-хорошему.

— А не то что? — незнакомец вроде бы вежлив, хотя и на грани.

Если судить по поступкам — местами нарушение границ. Если же по мимике и интонации — возможно, есть смысл чуток пообщаться дальше. Теоретически. До первого обострения.

Как-то же он безошибочно определил целый пакет деликатных нюансов на мой счёт? Ну или думает, что определил.

Узнать намерения в любом случае не помешает — не помолчать же он за чужой стол уселся.

Точнее даже, не определил, а знал заранее. Не экспромт, явно.

— А не то любой из моих ответов тебе не понравится, — пожимаю плечами. — Причём диапазон самый широкий: от "получить по голове, не отходя от кассы" до "посидеть в тюрьме". Давно в тюрьме не сидел? Могу устроить.

Разумеется, я уже связался с Айей, хотя мой собеседник этого и не видит. Она сейчас, можно сказать, тут присутствует.

Мне даже пришлось преодолевать внутренний барьер (неохота обращаться за каждой мелочью к женщинам) — как-то так сложилось, что все мои точки опоры здесь относятся к прекрасному полу.

С другой стороны, от недооценки противника и переоценки самого себя до самых тяжёлых последствий — ровно шаг. Не будем обманываться: в ближайшем будущем во всей федерации не ориентируется вообще никто. Ничего подобного раньше не было и титульные титульных подобным образом никогда не вырезали. Да, всякое бывало — но не это.

Ну и куш в виде бессмертия на кону не стоял.

— Не можешь, — весело качает головой незнакомец. — Эмигрант без гражданства, натурал без импланта, семья без копейки денег. Ещё и батя твой преставился; кстати, мои соболезнования. Серьёзно.

— Повторяю вопрос, ты кто?

— А того, что мы на одном языке говорим, тебе недостаточно?

— Нет, конечно! — удивляюсь абсолютно искренне. — Серёжа Фомичёв вон, тоже по-русски говорил! Если по этому принципу оценивать, то мне уже давно удавиться пора.

А в следующий момент я встаю, выхожу из-за стола и под удивлённым взглядом незнакомца иду через весь зал в сторону выхода. Там сворачиваю направо и захожу в огромный санузел, имеющий, кроме прочего, десяток раковин для мытья рук.

Снимаю рубашку и минуты три старательно отстирываю пятно под напором горячей воды, в качестве отбеливающего средства используя жидкое мыло. И ведь всё получается.

Людей кроме меня в туалете нет, поэтому особо не тороплюсь. Если я верно оцениваю ситуацию, незнакомец будет здесь в самые ближайшие секунды и запыхавшийся.

Так оно и происходит. Дверь открывается и парняга ну очень быстро оказывается внутри. Увидев меня, расслабляется, как будто ничего и не было:

— Мы не закончили.

— Мне от тебя ничего не надо. Тебя насчёт себя я честно предупредил. Кто ты такой — не говоришь, что тебе нужно — понятия не имею и знать не хочу. Я с тобой закончил, удачи.